Стихи предположительно В. Высоцкого или ему приписываемые

Стихи предположительно В. Высоцкого или ему приписываемые

x x x

Отгремели раскаты боев,
Зацветают ромашки во рвах.
Рано слушать еще соловьев.
Может, рано еще забывать?

Сколько теплых сказали мы слов
О погибших. Слова - лишь слова.
Отгремели раскаты боев,
Не должны ничего забывать.

Сняв мундир, все равно ты солдат -
Сердце то же и красная кровь;
Раны веснами часто болят, -
Рано слушать еще соловьев.

Мы в огне закалялись боев,
В космос мы научились лететь,
Часто слушаем мы соловьев -
Все равно не должны забывать.

Помнить - это не только слова;
Память - сжать ее крепче в кулак!
Люди! Мы не степная трава, -
Забывать не должны мы никак!

Помнить Курск и Орел, и Ростов -
Ничего не должны забывать.
"К испытаниям новым готов", -
Не сказать должен ты - доказать.

Отгремели раскаты боев,
Зацветают ромашки во рвах.
Рано слушать еще соловьев,
Может, рано еще забывать?

{до 1968}

x x x

О том, что в жизни не сбылось,
Жалеть, наверное, не стоит.
Верченье беличьих колес,
Увы, занятие пустое.

Но я мечтаю лишь о том,
Пока мой путь земной не кончен,
Что на холме увижу дом
И трону тихий колокольчик.

И после странствий и тревог
К ступеням дома припаду я,
И величавый грустный дог
Лизнет мне бороду седую.

На ветке птица засвистит,
И хлынет в легкие прохлада,
И все потери возместит
Судьбы прощальная награда.

Пускай усталый и хромой,
Пускай до крови сбиты ноги,
И посох с нищенской сумой
Пусть мне достанется в итоге.

Пусть лишь сухарь в моей суме,
Но я оставил за собою
Виденье дома на холме
И гул далекого прибоя.

1969

x x x

Говорят, опять подорожает
Золотишко, мебель и вино,
Потому что Рейган угрожает
Нам нейтронной бомбою давно.

На такое подлое коварство:
"Руки прочь!" - Мы скажем от души
И на оборону государства
Выложим последние гроши.

Золотишко нам не по карману,
Мебель тоже вроде ни к чему,
Будем в день мы пить по три стакана -
Это нам по сердцу и уму:

Утром, как положено, с похмелья,
А в обед - законно на троих,
Вечером - кто врежет от безделья,
Ну а кто - с обиды на своих.

В день бутылка, может быть, не много,
Что-то около восьми рублей,
Но отчизне все-таки подмога
От советских наших алкашей.

Плюс еще доходы от посуды -
И даешь стране ракетный щит.
Пусть теперь у Рейгана-паскуды
Голова от этого трещит.

Только надо не тянуть резину,
Можем опоздать мы, черт возьми!
Дайте же команду в магазины
Водку отпускать теперь с восьми!

{?}

x x x

На Перовке, на базаре шум и тарарам,
Продается все, что надо, барахло и хлам.
Бабы, тряпки и корзины, толпами народ.
Бабы, тряпки и корзины заняли проход.

Есть газеты, семечки каленые,
Сигареты, а кому лимон?
Есть вода, холодная вода,
Пейте воду, воду, господа!

Брюква, дыни, простокваша, морс и квас на льду,
Самовары, щи и каша - все в одном ряду.
И спиртного там немало, что ни шаг - буфет,
Что сказать, насчет спиртного недостатку нет.

Есть газеты, семечки каленые,
Сигареты, а кому лимон?
Есть вода, холодная вода,
Пейте воду, воду, господа!

Вот сидит, согнувши спину, баба, крепко спит,
А собачка ей в корзину сделала визит,
Опрокинула корзину, и торговка в крик,
Все проклятая скотина съела в один миг.

Есть газеты, семечки каленые,
Сигареты, а кому лимон?
Есть вода, холодная вода,
Пейте воду, воду, господа!

Вдруг раздался на базаре крик: "Аэроплан!" -
Ловко кто-то постарался, вывернул карман.
Ой, рятуйте, граждане хорошие, из кармана вытащили гроши.
Так тебе и надо, не будь такой болван,
Нечего тебе глазеть на аэроплан.

Есть газеты, семечки каленые,
Сигареты, а кому лимон?
Есть вода, холодная вода,
Пейте воду, воду, господа!

{?}

Песня Бастинды

Все озера и пруды
Я оставлю без воды,
Высушу и реки, и моря.
Только это все не в счет,
Что-то требует еще
Буйная фантазия моя.

Вот башмачки я получу -
Плакать я вас отучу,
Я воды вообще видеть не хочу.

Прикажу я белый свет
Перекрасить в черный цвет,
А из львов велю наделать мух.
А что сделаю потом! -
Как подумаю о том,
У самой захватывает дух!

Ух, башмачки я получу -
Буду делать, что хочу,
Вот уж посмеюсь, вот похохочу!

{?}

Сорока-белобока

Может, для веселья, для острастки
В жуткую ноябрьскую тьму
Няня Аннушка рассказывала сказки
Внучику Андрюше своему.

Про сороку-белобоку,
Что детей сзывала к сроку
И усаживала деток у стола.
Как сорока та, плутовка,
Каши наварила ловко,
Этому дала, этому дала,
Этому дала и этому дала.
Это очень старинная сказка,
Но эта сказка до сих пор жива.

Не знаю продолжения рассказа
И как Андрюша бабушку любил...
Который молодец заведовал главбазой -
Очень добрым молодцем он был.

И при нем в главснабпитаньи
Там была старуха-няня,
И она была чудесна и мила,
Она без всяких тары-бары
Раздавала всем товары:
Этому дала, этому дала,
Этому дала и этому дала.
Это очень старинная сказка,
Но эта сказка до сих пор жива.

И, как в сказке, но не для острастки,
Только раз приехала сюда
(Это тоже, может быть, как в сказке)
Сессия Верховного Суда.

Эту сессию, я знаю,
Называют "выездная",
И она была чудесна и мила,
Она без всякой ссоры, склоки
Всем распределила сроки:
Этому дала, этому дала,
Этому дала и этому дала.
Это очень старинная сказка,
Но эта сказка до сих пор жива.

{1958?}

x x x

Сегодня не работается, братцы,
И докторша не выдаст бюллетень,
Пора бы и неделе закругляться,
Ведь пятница - такой тяжелый день.

Не ладится проклятая работа,
Чего-то заедает колесо,
Ах, до чего работать неохота,
До выпивки осталось семь часов.

Глаза закрою - вижу раков в пиве,
С такими бы минут шестьсот поспать,
А тут как раз мне в перерыве
Артистов пригласили выступать.

Устроили эстраду прямо в цехе,
Поют и не жалеют голосов,
А мне сейчас не до потехи -
До выпивки осталось шесть часов.

А может быть, сейчас начать кусаться,
Парторга укусить за что-нибудь,
Подумают, что я взбесился, братцы,
И, может быть, отправят отдохнуть.

А может быть, отправят в психбольницу
И с психами посадят на засов,
А этот вариант мне не годится -
До выпивки осталось пять часов.

И кто придумал в пятницу работу?
Ведь это, извините, сущий брак.
Давно ведь не работают в субботу,
И в пятницу давно пора бы так!

Потом бы отменить четверг и среду,
Была бы не работа, а лафа!
Во вторник бы работать до обеда...
До выпивки осталось три часа.

И надо ж, совпадения бывают!
Нарочно не придумаешь, друзья!
Ведь с пятницей получка совпадает,
А значит, не обмыть ее нельзя!

Друзья мои стоят у гастронома
И ждут меня, глядя во все глаза,
Навстречу мне жена бежит из дома -
До выпивки осталось полчаса!

{?}

Темиртау

Горы слева, горы справа,
Посредине - Темиртау,
Посредине - домик старый,
Посредине - я с гитарой.

Где-то рядом люди ходят,
Что-то ищут, не находят.
Я сижу посередине,
Словно мышь в пустой корзине.

Сверху мокро, снизу грязно,
Посредине безобразно,
Посреди - моя душа,
За душою - ни гроша.

Даже не на что напиться
И в соседний дом ввалиться
И стоять посередине,
Словно лошадь в магазине.

Ну, а дома кто-то спросит:
"Где его там черти носят?" -
В Темиртау посредине
Я, как дырка на картине.

{?}

Сухари

Сто раз закат краснел, рассвет синел,
Сто раз я клял тебя, песок моздокский,
Пока ты жег насквозь мою шинель
И блиндажа жевал сухие доски.

А я жевал такие сухари!
Они хрустели на зубах, хрустели.
А мы шинели рваные расстелем -
И ну жевать, такие сухари.

Их десять лет сушили, не соврать,
Да ты еще их выбелил, песочек...
А мы, бывало, их в воде размочим -
И ну жевать, и крошек не собрать.

Сыпь пощедрей, товарищ старшина,
Пируем - и солдаты, и начальство...
А пули? Пули были, били часто,
Да что о них рассказывать - война!

{1958}

Каждый четвертый

После Победы стало светло,
Били салюты гордо,
Но не сидел за победным столом
Каждый четвертый.

Я иду, ты идешь, а он не идет,
Он - мертвый.
Я пою, он поет, только молчит
Каждый четвертый.

Долго вдовы ждали мужей,
Матери ждали своих сыновей,
Не знали они, что мертвый -
Каждый четвертый.

Помним потери двойные сейчас,
Счет этот помним несчетный,
О, как нам не хватает вас,
Каждый четвертый!

Я иду, ты идешь, а он не идет,
Он - мертвый.
Я пою, ты поешь, только молчит
Каждый четвертый.

{?}

x x x

Светя другим, сгораю сам,
А тараканы из щелей:
Зачем светить по всем углам?
Нам ползать в темноте милей.

Свети другим, сгорая сам,
А нетопырь под потолком:
Какая польза в этом нам?
Висел бы в темноте молчком.

Светя другим, сгораю сам,
Сверчок из теплого угла:
Сгораешь? Тоже чудеса!
Сгоришь - останется зола.

Сгораю сам, светя другим...
Так где же вы, глаза к глазам,
Та, для кого неугасим?
Светя другим, сгораю сам.

{?}

Полюбил я дочку князя

Эх, полюбил я дочку князя грозного,
А она, красавица, меня...
Помогли в глухую ночь морозную
Белый снег да черных три коня.

Эх, кони, кони, кони,
Не выдайте меня,
И пусть нас не догонит
Взъяренная родня.
Эх, кони, кони, кони,
Летите в три крыла!
Острожную погоню
Слепи, ночная мгла.

Эх, миновал свинец меня, да вздрогнула
И закрыла оченьки она.
Не упомню, как везли в острог меня,
Не сказали, где моя вина.

Эх, кони, кони, кони,
Я в ночь забросил плеть,
Не гнуться мне в поклоне,
Дай бог мне умереть.
Эх, кони, кони, кони,
Без нас летите вновь
В степи, где ночь хоронит
Цыганскую любовь.
Кони, кони, кони!

{?}

На Колыме

На Колыме, где север и тайга кругом,
Среди растущих елей и болот
Тебя я встретил тогда с подругою,
Сидевших у костра вдвоем.

Шел мелкий снег и падал на ресницы вам,
Вы северным сияньем увлеклись.
Я подошел к вам и руку подал,
Вы встрепенулись, поднялись.

В любви и ласке время незаметно шло,
Прошли года и кончился твой срок,
Я провожал тебя тогда до пристани,
Мелькнул твой беленький платок.

С твоим отъездом началась болезнь моя,
Ночами я не спал, а все рыдал.
По арбитровкам, врачей путевкам
Родной я лагерь покидал.

Итак, я покидаю свой обжитый край,
А поезд все быстрее мчит на юг,
И всю дорогу молил я бога
С тобой о встрече, милый друг.

Огни Ростова, вечер захватил меня в пути:
К перрону тихо поезд подходил,
Тебя разбитую, совсем седую
К вагону сын наш подводил.

Так здравствуй, поседевшая любовь моя,
Пускай летит и падает снежок
На берег Дона, на ветки клена,
На твой заплаканный платок...

{?}

x x x

Она сказала: "Не люблю", -
А он сказал: "Не может быть", -
Она сказала: "И не пью", -
А он сказал: "Ты будешь пить", -
Когда же кончилось вино,
Она сказала: "Боже мой,
Задерни шторами окно..." -
А он сказал: "Иди домой".

{?}

x x x

Темная ночь молчаливо насупилась,
Звезды устало зарылись во мглу.
Ну, что ты шепчешь? -- "Вздохнуть бы, измучилась,
Милый, поверь, больше я не могу".

Ветер поет свою песнь бесполезную,
Где--то ручей торопливо журчит,
Ночь тяжело распласталась над бездною,
Голос твой тихо и странно звучит.

Все затихает, не знаю, проснусь ли я,
Слышится сердца прерывистый стук,
Силы уходят, и снова конвульсия.
Ночь, тишина, все затихло вокруг.

{?}

x x x

Мы странно встретились и странно разойдемся,
Улыбкой нежною роман окончен наш.
Но если в памяти мы к прошлому вернемся,
То скажем -- это был мираж.

Как иногда в томительной пустыне
Я вижу образы прекрасных чудных стран,
Но это призраки, и снова небо сине,
И вдаль бредет усталый караван.

Пусть для меня все призрачно, туманно,
Как этих чудных глаз таинственный обман.
Мы странно встретились и ты уйдешь нежданно,
И, как судьба, бредет усталый караван.

{?}

Где третий друг?

Сделана отметка на стакане
И укромный выбран уголок,
И, уже разложенный в кармане,
Засыхает плавленый сырок.

Ну, где ж ты, друг?
Где наш третий друг?
Засыхает плавленый сырок.

Трое появились не случайно,
Троица придумана не зря.
И совсем недаром в каждой чайной
Есть картина "Три богатыря".

Ну, где ж ты, друг?
Где наш третий друг?
Есть картина "Три богатыря".

Третий, где ты? Ну, откликнись, где ж ты?
Может быть, из дому в час ночной
Ты опять куда-нибудь уехал
На машине с красной полосой?

Ну, где ж ты, друг?
Где наш третий друг?
На машине с красной полосой.

Или ты, устав от жизни легкой,
В мир совсем отправился иной --
В желтом доме чертиков зеленых
Ловишь ты казенной простыней?

Ну, где ж ты, друг?
Где наш третий друг?
Чертиков ты ловишь простыней.

{?}

Народ

Власть исходит от народа,
Но куда она приходит
И откуда происходит,
До чего ж она доходит?

Что за митинг? Живо слазьте!
Кто-то спрашивает что-то,
Задает вопросы кто-то
Почему-то отчего-то.

Тут, конечно, дали власти
Очередь из пулемета,
И тогда свалился кто-то
Как-то сразу, отчего-то
Повалился наземь кто-то.

Власти ходят по дороге,
Кто лежит там на дороге?
Кто-то протянул тут ноги,
Труп какой-то на дороге,
Эй, да это же народ!

{?}

Обо мне товарищи заплачут

Как утону я в Западной Двине
Или погибну как-нибудь иначе -
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.

Они меня на кладбище снесут,
Простят долги и горькие обиды,
Я отменяю воинский салют,
Не надо мне гражданской панихиды.

Я никогда не ездил на слоне,
И мне не приносили передачи -
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.

{?}

Дорога

Сто тысяч дорог позади,
Далеко, далеко, далеко.
А что еще там впереди?
Дорога, дорога, дорога.

Ты сердце свое успокой,
Напрасна, напрасна тревога,
У нас просто адрес такой -
Дорога, дорога, дорога.

Я выйду живым из огня,
А если погибну до срока,
Останется после меня
Дорога, дорога, дорога.

{?}

x x x

Собрались десять ворчунов,
Есть чудеса везде ведь,
Один сказал, что Геббельс врет -
И их осталось девять.

Решили девять ворчунов -
Теперь болтать мы бросим,
Один стал молча размышлять -
И их осталось восемь.

Гуляли восемь ворчунов,
Кругом лесная сень,
Один вдруг что-то записал -
И их осталось семь.

Семь ворчунов зашли в кафе
Чего-нибудь поесть,
Один скривился - вот бурда -
И их осталось шесть.

Шесть ворчунов шли на парад,
Один хотел отстать,
Его заметил штурмовик -
И их осталось пять.

Пять ворчунов сидели раз
У одного в квартире,
Он Мендельсона заиграл -
И их уже четыре.

Сошлись четыре ворчуна
Вздыхать о лучшем строе,
Но чей-то вздох подслушал сын -
И их осталось трое.

Три ворчуна бульваром шли,
Плелись едва-едва,
Один в затылке почесал -
И их осталось два.

Два ворчуна берут "Main Kampf", -
Давай, мол, поглядим, -
Один, устав читать, зевнул -
И их уже один.

Ворчун вот эту песню спел,
Его могли повесить,
Но лишь отправили в Дахау,
Там встретились все десять.

Адольф решил - ну, им капут,
Не будут куролесить.
Но ворчуны - и там, и тут,
Их - миллионов десять.

{?}

x x x

Стою я раз на стреме, держуся за карман,
И вдруг ко мне подходит незнакомый мне друган.
Он говорит мне тихо: "Куда бы нам пойти,
Где можно было б лихо нам время провести?"

А я ему отвечаю: такие, мол, дела -
Последнюю малину забили мусора.
А он говорит: "В Марселе такие кабаки,
Какие там девчонки, какие бардаки!

Там девочки танцуют голые, там дамы в соболях,
Лакеи носят вина, а воры носят фрак."

Он предложил мне денег и жемчуга стакан,
Чтоб я ему передал советского завода план.
Мы сдали того субчика властям НКВД,
С тех пор его по тюрьмам я не встречал нигде.

Меня благодарили власти, жал руку прокурор,
А после посадили под усиленный надзор.
С тех пор, друзья и братцы, одну имею цель -
Чтоб как-нибудь пробраться в этот солнечный Марсель,

Где девочки танцуют голые, где дамы в соболях,
Лакеи носят вина, а воры носят фрак.

{?}

Исправленному верить

В тюрьме легко ль не перевоспитаться?
И я сказать об этом не боюсь.
Мы через час работать честно стали,
А через два вступили в профсоюз.

Работаю в артели без прогулов
Я, бывший вор, карманник и бандит.
Мой старый друг по прозвищу Акула
Пошел работать в винный магазин.

И грабить не имею я привычки,
Теперь угрозыску не порчу больше нервы,
Лишь изредка беру свои отмычки
И открываю рыбные консервы.

Мне хорошо все в этой жизни новой.
Вчера я ночью лазил по карнизу,
Меня на крыше встретил участковый
И мне помог наладить телевизор.

Вся жизнь проходит, как ночной патруль,
Теперь стучусь в любые двери.
Я был когда-то абсолютный нуль,
Теперь прошу исправленному верить.

{?}

Всю Россию я объехал

Сам я вятский уроженец,
Много горького видал,
Всю Россию я объехал,
Даже в Турции бывал.

В Турции народу много,
Много турок, русских нет,
И скажу я вам по чести,
Жил я, словно Магомет.

Много турок околпачил
На дорогах, боже мой,
Кошельков по триста на день
Доставал одной рукой.

Турки думали, гадали,
Но догадаться, видно, не могли,
Собралися всем шаламом,
К шаху с жалобой пошли.

Шах им дал совет хороший:
Чтобы целы кошельки,
Запирайте вы карманы
Да на висячие замки.

Но и тут я не промазал,
Нигде промаха не дал,
Долото достал большое,
Долотом замки сшибал.

Сам я вятский уроженец,
Много горького видал,
Всю Россию я объехал,
Даже в Турции бывал.

{?}

На кладбище

Четверть века в трудах да заботах я,
Все бегу, тороплюсь да спешу,
А как выдастся время свободное -
На погост погулять выхожу.

Там, на кладбище, так спокойненько,
Ни врагов, ни друзей не видать,
Все культурненько, все пристойненько,
Исключительная благодать.

Нам судьба уготована странная -
Беспокоимся ночью и днем
И друг друга грызем на собраниях,
Надрываемся, горло дерем.

А на кладбище так спокойненько,
Ни врагов, ни друзей не видать,
Все культурненько, все пристойненько,
Исключительная благодать.

А семья моя - свора скандальная,
Этот пьяный, драчливый сосед,
Ты квартира моя коммунальная -
Днем и ночью покоя все нет.

А на кладбище так спокойненько
Среди верб, тополей и берез,
Все культурненько, все пристойненько,
И решен там квартирный вопрос.

Вот, к примеру, захочется выпить вам,
А вам выпить нигде не дают -
Все скрипят да грозят вытрезвителем,
Да в нетрезвую душу плюют.

А на кладбище так спокойненько
От общественности вдалеке,
Все культурненько, все пристойненько,
И закусочка на бугорке.

Старики, я Шекспир по призванию,
Мне б "Гамлетов" писать бы, друзья,
Но от критиков нету признания,
От милиции нету житья.

А на кладбище по традиции
Не слыхать никого, не видать,
Нет ни критиков, ни милиции,
Исключительная благодать.

{?}

Такова уж воровская доля

Такова уж воровская доля.
В нашей жизни часто так бывает:
Мы навеки расстаемся с волей,
Но наш брат нигде не унывает.

Может, кто погибель мне готовит,
Солнца луч блеснет на небе редко...
Дорогая, ведь ворон не ловят -
Только соловьи сидят по клеткам.

{?}

x x x

Умные люди сидят по домам,
Умные люди глядят в телевизор,
Бегали мы по размытым полям,
Шарик катали то верхом то низом.

Грубый защитник толкнул головой,
Въехал на чем-то в штрафную площадку,
Это Приходский не пробовал сам,
Только советы давал для порядку.

Шарик, глядишь, не летит, не летит,
Надо б его мне сыграть головою.

Ох ты защитник, защитничек мой,
Я уж тебе отмассирую(?) ножку,
Я тебя вдарю родной бородой(???)
Так что тебя понесут по дорожке...

Грубые люди сидят по домам,
Грубые люди глядят в телевизор,
Бегаем мы по размытым полям,
Шарик катаем то верхом, то низом.

{?}

x x x

Это смертельно почти, кроме шуток, -
Песни мои под запретом держать.
Можно прожить без еды сорок суток,
Семь - без воды, без меня - только пять.

{?}

x x x

Казалось мне, я превозмог
И все отринул.
Где кровь, где вера, где чей Бог?..
Я - в середину.

Я вырвался из плена уз,
Ушел - не ранен.
И, как химера, наш союз
Смешон и странен.

Но выбирал окольный путь,
С собой лукавил.
Я знал, что спросит кто-нибудь:
"Где брат твой, Авель?"

И наяву, а не во сне,
Я с ними вкупе,
А гены гетто живут во мне,
Как черви в трупе.

1979

x x x

Получил завмагазина
Триста метров крепдешина,
Был он жуткий жулик и прохвост.
Сорок метров раздарил он,
Тридцать метров разбазарил,
Остальное все домой принес.

И жена сказала: "Милый,
Как же без подсобной силы
Ты такую тяжесть одолел?
Для чего принес все сразу?
Разделил бы на два раза,
Мой неутомимый мотылек."

Эх, мотылек, ох, мотылек,
Всему приходит срок.
На земле ничто не вечно,
Спросят у тебя, конечно,
Чист или не чист.
Так что берегись
И, пока не поздно, оглянись.

Мой сосед по коридору
Часто затевает ссоры:
"Я до вас, ох, я до вас до всех дойду,
Вы ж тогда на печке спали,
Когда мы Варшаву брали
В над--над--надцатом году.

И вообще меня не троньте,
У меня жена на фронте,
Я считаюсь фронтовичный муж."
Если есть у вас квартира,
Если есть у вас задира,
То, не грех, напомните ему:

Эх, мотылек, ох, мотылек,
Всему приходит срок.
На земле ничто не вечно,
Спросят у тебя, конечно,
Чист или не чист.
Так что берегись
И, пока не поздно, оглянись.

1958?