М.Ц. – Владимир Николаевич, когда началось Ваше знакомство с Высоцким?
В.В. – Я сначала с его песнями познакомился. Году в 1962-м мне проигрывал плёнки с этими песнями писатель Георгий Владимов. А через пару лет случилась вот такая история. Я тогда считался как бы автором Театра на Таганке. Я потом не состоялся как автор, но тогда Любимов хотел поставить пьесу по моей повести "Хочу быть честным". И вот меня как человека приближённого к театру Любимов однажды пригласил на просмотр актёров, желавших поступить к нему в театр.
Среди этих молодых людей был и Высоцкий. Они вдвоём с какой-то актрисой играли рассказ Чехова. Я забыл название, но это очень известный рассказ про лесника и охотника. Там охотник забредает в дом лесника, ночует у него. В это время кто-то стучится, просит о помощи, а лесник боится, – в общем, Вы это найдёте у Чехова.*1
М.Ц. – Вам понравилось, как Высоцкий это играл?
В.В. – Он хорошо играл. Так, традиционно играл. А я, услышав его фамилию, вспомнил о песнях, которые слышал у Владимова. И я сказал Любимову:
– Вы спросите его, не тот ли он Высоцкий, который пишет песни. Если это тот самый, то берите его не глядя.
М.Ц. – И он что-нибудь спел на просмотре?
В.В. – Нет-нет, в тот раз он ничего не пел. Просто Любимов его спросил, а он сказал, что он действительно пишет песни.
Уж я не знаю, имело ли значение то, что я сказал Любимову, но, во всяком случае, после этого Высоцкий оказался в Театре на Таганке. До этого он был, кажется, в Театре имени Пушкина.*2
М.Ц. – После этого Вы тесно общались?
В.В. – Я не могу сказать, что мы близко дружили, но встречались время от времени. Запомнилась одна встреча. Мы с моим другом писателем Камилом Икрамовым ехали в моём "Запорожце", а на заднем сидении сидел Высоцкий и всю дорогу пел нам песни под гитару.
М.Ц. – А в репетициях Вашей пьесы Высоцкий участвовал?
В.В. – Там получилось так. Пьесу репетировал не Любимов, а другой режиссёр – Пётр Фоменко. Спектакль у него не клеился. Я очень злился и даже в какой-то момент сказал, что я сам буду режиссёром. Потом-то я понял, что это было с моей стороны нахальством, поскольку это была профессия, которой я не владел. Я взял на главные роли Высоцкого и Зинаиду Славину. Мы начали работать, но у нас ничего не получилось, потому что Высоцкий время от времени мне звонил и говорил:
– Вы знаете, Володя, я не приду сегодня, я заболел.
Репетиции срывались, да и у меня работа не клеилась, и я это, в конце концов, бросил.
М.Ц. – А последнюю Вашу встречу с Высоцким Вы помните?
В.В. – Помню. Это было совсем незадолго до его смерти. Я, как Вы знаете, был диссидентом, таким запрещённым писателем. Раньше меня охотно приглашали в театры, а в те годы уже не приглашали. Но вот однажды я встретил Любимова, и он позвал меня на спектакль, кажется, "Мастер и Маргарита".
Когда мы с женой пришли, то в окошке администратора, где мы получали пропуск, я увидел Высоцкого. Он вышел, провёл нас в директорскую ложу, мы поговорили немного, потом я спросил его:
– Ты сегодня в спектакле занят?
Он говорит:
– Нет, я сегодня свободен.
Я удивился:
– А что же ты в театр пришёл?
– Да вот, – говорит, – с тобой увидеться пришёл.
Я тогда очень поразился, потому что мы ведь не были особенно близки, а потом я понял причину. Я незадолго до того тоже пришёл в Театр на Таганке и встретил Высоцкого где-то за кулисами. Он шёл мне навстречу с гитарой и на ходу спросил меня:
– Ну, как там дела диссидентские?
Я потом решил, что он устыдился того, что он так сказал, потому что выходило из этих слов, что у меня вообще другая сфера деятельности – диссидентство, а не писательство. Наверное, он заметил, что меня покоробил его вопрос, и устыдился.
И вот посидели мы, поговорили о чём-то, и он говорит:
– Ты знаешь, я сейчас улетаю, а когда приеду, давай сразу же созвонимся и повидаемся.
Это была наша последняя встреча.
М.Ц. – И в заключение позвольте спросить Вас как профессионального литератора: каково, на Ваш взгляд, место Высоцкого в русской литературе?
В.В. – Ну, видите ли... Моё мнение о нём высокое, но, скажем так, не самое высокое. Я Высоцкого очень любил и сейчас очень люблю, но к тому, что человека превращают в идола, отношусь отрицательно.
7.10.1996 г.