В 1978 году Владимир Высоцкий написал песню, которую ни разу не исполнил публично. Фонограмма сохранилась лишь на его рабочей ленте.
Реальней сновидения и бреда,
Чуднее старой сказки для детей –
Красивая восточная легенда
Про озеро на сопке и про омут в сто локтей.
И кто нырнёт в холодный этот омут,
Насобирает ракушек приклеенных ко дну, –
Ни заговор, ни смерть его не тронут;
А кто потонет, обретёт покой и тишину.
.....
Жизнь впереди – один отрезок прожит,
Я вхож куда угодно – в терема и в закрома:
Рождён в рубашке, – Бог тебе поможет, –
Хоть наш, хоть удэгейский – старый Сангия-мама…
Строки известные нынче всем, кто интересуется поэзией Высоцкого. Но что их породило? Ведь Высоцкий, объездивший практически весь Советский Союз, именно в местах проживания удэгейцев, немногочисленного народа тунгусо-манчжурской языковой группы, живущего в Хабаровском и Приморском краях, никогда не бывал. Откуда же вдруг "красивая восточная легенда" и практически никому, кроме профессиональных этнографов, не известный бог Сангия-мама?
Да и бог ли? Несколько источников называют Сангия-мама богиней. "Покровительнице охоты Сангия-мама устраивали жертвенник у дерева близ селения; в жертву приносились кусочки рыбы, жгли багульник", – сообщает энциклопедия "Народы России".*1
Дополнительные сведения о Сангия-мама находим в труде Е.Перехвальской "Удэгейцы":
Согласно религиозным верованием удэгейцев, Вселенная состоит из трёх миров – Верхнего, Среднего и Нижнего. Средний мир – это, собственно, мир земных людей. В Верхнем же обитают небесные люди. Они выглядят, как обитатели Среднего мира, но, в отличие от них, не знают ни страданий, ни голода, ни, возможно, даже смерти. "Верхний мир, помимо небесных людей, населён различными божествами. Это место обитания важнейших божеств женского рода – Тагу-мама, посылающей людям детей, и Сангия-мама, посылающей на землю души животных. Здесь пребывает верховное божество Эндули и неутомимый борец со злом и злыми духами Гром-Агди...".*2
"Удэгейцы были отличными охотниками и следопытами, прекрасно знавшими повадки животных. Но большое значение придавалось и удаче. Прибыв на место, охотник первым делом старался умилостивить хозяев данного места, духов огня и покровительницу (выделено нами, – авт.) зверей Сангия-мама".*3
Значит, Высоцкий допустил ошибку и бог Сангия-мама, на самом деле – богиня? Насколько нам известно, в удегейском языке не выделяется род как, скажем, в русском языке. Тем не менее, разница между мужским и женским родом, естественно, существует.
Откроем словарь удегейского языка, найдём слово "мама" (с ударением на втором слоге). Оказывается, оно означает "бабушка", "старушка".*4
Для подтверждения обратимся к крупнейшему знатоку удегейских легенд этнографу В.Арсеньеву. Возьмём, к примеру, сказание о Тагу-мама и Чини е. "Тагу мама – старуха, Чини е – старик", – пишет он.*5
Таким образом, отпадают последние сомнения. Действительно, Высоцкий допустил ошибку (которую, конечно, никто кроме узких профессионалов и не заметил), но продолжает оставаться открытым вопрос: каким образом творческая мысль Высоцкого вывела его на удэгейский фольклор?
В 1968 году Высоцкий снимался в кинофильме "Хозяин тайги", поставленном по повести Б.Можаева "Власть тайги". Можаева, известного писателя-"деревенщика", Высоцкий очень ценил. Любители его творчества наверняка помнят строки из песни Высоцкого, написанной им к 10-летию Театра на Таганке:
Редеют ваши стройные ряды –
Писателей, которых уважаешь.
Но, говорят, от этого мужаешь.
За долги ваши праведны труды –
Земной поклон, Абрамов и Можаич!
В 1975 г. Можаевым была написана повесть "Падение лесного короля". Не станем пересказывать содержание повести, обратимся только к важным в данном случае деталям. Главный герой повести, "ражий и музыкально одарённый парень Иван Чубатов, поклонник Джека Лондона и Булата Окуджавы", несомненно, имеет некоторые черты Владимира Высоцкого. Чубатов сочиняет песни – в том числе, про Сангия-мама:
"О Сангия-мама! Сангия-мама,
Я поднялся к тебе на большой перевал...
Я все ноги разбил, я все путы порвал.
Я ушёл от людей, я им вечно чужой –
С независимым сердцем и вольной душой…".
Имя этого покровителя охоты повторяется на страницах повести несколько раз, так что и не хочешь – запомнишь. Но может ли это быть доказательством того, что Высоцкий встретил это имя именно здесь? Давайте, почитаем повесть:
" – А это что за Банга? – спросил Коньков Кялундзигу.
– Есть такое удэгейское поверье или сказка, – ответил тот. – На вершине той самой сопки, Сангия-мама, наш главный бог, вырыл чашу и наполнил её водой. Озеро там, понимаешь. И будто в том озере, на дне, есть небесные ракушки – кяхту. Кто эти ракушки достанет, тот будет самый богатый и сильный, как Сангия-мама. И вот смелый охотник Банга решил достать кяхту для своей невесты Адзиги. Он нарезал ремни из камуса, сплел лестницу и влез по скале на ту сопку. Озеро там глубокое, и вода будто ядовитая. Так геологи говорят. И вот Банга нырнул на дно за кяхту и не вынырнул. Старики так говорят, – Сангия-мама взял Банга к себе, потому что он был храбрый и честный".*6
Теперь исчезают последние сомнения! Песня Высоцкого – это поэтическое переложение прозы Можаева. И делаются понятными слова:
Ныряльщики за ракушками тонут,
Но кто в рубашке, – что тому тюрьма или сума:
Бросаюсь с головою в синий омут –
Бери меня к себе, не мешкай, Сангия-мама!..
Но была ли повесть Можаева единственным толчком для написания песни? (Кстати, по этой повести был снят и фильм – "Предварительное расследование", "Мосфильм", реж. А.Разумовский, 1978 г., в котором, как и в "Хозяине тайги", роль милиционера Сережкина исполнил В. Золотухин. Вполне могло статься, что Высоцкий эту картину посмотрел). Стопроцентных доказательств у нас нет, но есть предположения...
"В апреле 1973 года известный японский режиссёр Акира Куросава заключил со студией "Мосфильм" контракт на съёмку фильма и приступил совместно с писателем Юрием Нагибиным к разработке сценария к киноленте "Дерсу Узала"", – читаем в сборнике "Владимир Клавдиевич Арсеньев и его наследие".*7
"Члены группы многие месяцы занимались поисками натуры, наиболее выразительных мест для съёмки. Были обследованы окрестности города Арсеньев и близлежащих деревень. Так были выбраны Безымянный ключ (район с.Муравейка), окрестности с.Ново-Гордеевка и т.д.".*8
"Много сил потратила съёмочная группа на поиски исполнителя роли Дерсу. По совету кинорежиссёра В.Назарова был вызван на пробы старейший актёр Тувинского театра М.М.Мунзук".*9 (М.Мунзук снимался в двух фильмах В.Назарова, снятых по повестям Б.Можаева – "Пропажа свидетеля" (1971 г.) и "Предварительное расследование" (1978 г.) Кстати, в последнем из указанных фильмов герой другого актёра – В.Гостюхина – рассказывает эту самую "восточную легенду" из повести "Падение лесного короля").
А теперь перечитаем последние три абзаца. Режиссёром фильма был высоко чтимый Высоцким А.Куросава... В работе над фильмом принимали участие постановщик "Хозяина тайги" В.Назаров и писатель Ю.Нагибин, с обоими Высоцкий был знаком... Не от них ли и узнал Высоцкий о съёмках в районе села Муравейка, и не отсюда ли появилось:
Но до того, душа моя, по странам по Муравиям
Прокатится, и боги подождут-повременят!
Во всяком случае, такое предположение, на наш взгляд, не лишено оснований. Хотя, конечно, можно предположить, что всё гораздо проще, и "Страна Муравия" к селу Муравейка никакого отношения не имеет, а перекочевала сюда из известной поэмы А.Твардовского.
Е.Канчуков, автор книги "Приближение к Высоцкому", называет песню "На уровне фантастики и бреда..." "совершенно нехарактерной для Высоцкого по интонации, настроению, ритму, не похожей на него даже по системе образов...".*10
На наш взгляд, Канчуков не прав. Похоже, он недостаточно хорошо знаком не только с биографией Высоцкого (на двух страницах, посвящённых хронологии событий жизни поэта, сделано восемь ошибок!),*11 но и с его стихотворным наследием. Иначе мы ничем не можем объяснить того факта, что Канчуков не заметил удивительной схожести системы образов песни "Реальней сновидения и бреда..." и стихотворения "Упрямо я стремлюсь ко дну...".
Лето 1977 года В.Высоцкий с М.Влади проводят на принадлежащем Мексике острове Косумель. Влади снималась в фильме, а Высоцкий целые дни проводил за письменным столом. По свидетельству М.Влади, "ты пишешь целыми днями, и я, возвращаясь с работы, нахожу тебя склонившимся за столом, на котором рассыпаны листы бумаги".*12
Позднее сам Высоцкий рассказывал об этих днях сценаристу И.Шевцову: ""... В Мексике я вдруг начал писать! Такой маленький городишко, провинция. И так из меня полезло... Прямо – Болдинская осень!", – и улыбнулся смущённо".*13
Разумеется, не всё своё время проводил Высоцкий за письменным столом. Как было упустить возможность заняться подводным плаваньем в водах знакомого с детства по книгам о пиратах Карибского моря?!
Читаем в книге Влади: "Появляется Нептунио (так Высоцкий и Влади прозвали мексиканца, живущего неподалёку и промышляющего морской охотой, – авт.) со всем необходимым снаряжением для ныряния. Надо идти. Он быстро нам объясняет, как что работает, вешает грузики на пояс, помогает натянуть ласты. Вот мы и готовы.
...Эти несколько минут, проведённые под водой, оставят во мне кошмарное воспоминание. А ты – ты расширил своё восприятие мира...".*14
Очень точные слова! Вскоре на фирменной бумаге "Ла Сейба Бич Отеля" Высоцкий записывает стихотворение "Упрямо я стремлюсь ко дну...":
Я потерял ориентир,
Но вспомнил сказки, сны и мифы,
Я открываю новый мир,
Пройдя коралловые рифы.
Какие "сказки" вспомнил тогда Высоцкий? Древнегреческие легенды про царство царя Посейдона? Или сказания древних римлян о Нептуне? А может быть – "красивую восточную легенду" про охотника Бангу, который тоже нырял, – правда, не за кораллами, а за ракушками в озере на сопке, – но ведь это детали...
Нептун, ныряльщик с бородой,
Ответь и облегчи мне душу:
Зачем простились мы с водой,
Предпочитая влаге сушу?
Это – из "Упрямо я стремлюсь ко дну..." А это уже из "удэгейской" песни:
И кто нырнёт в холодный этот омут,
Насобирает ракушек, приклеенных ко дну,
Ни заговор, ни смерть его не тронут,
А кто потонет, – обретёт покой и тишину.
"Бросаюсь с головою в синий омут..." ("Реальней..."). "Вплываю в мир иной..." ("Упрямо..."). Образ один и тот же в обоих стихотворениях, отличаются только детали.
От земного мира людей, которые "сказали звёзды с неба не хватать", поэт уходит в подводный мир, к Богу, помогающему найти "покой и тишину". В одном стихотворении этот Бог – Нептун, в другом – Сангия-мама. Совершенно очевидно, что и стиль, и поэтическая система образов очень похожи в обоих стихотворениях. Е.Канчуков просто не заметил этого. К тому же и написаны оба стихотворения примерно в одно и то же время: "Упрямо я..." – летом 1977 г., а "Реальней..." – не позднее 1978 г., причём, последняя строфа этого стихотворения как бы связывает оба текста:
А помнишь ли, голубушка, в денёчки наши летние
Бросали в море денюжку – просила ты сама?..
А может быть, и в озеро те ракушки заветные
Забросил Бог для верности – сам Сангия-мама!..
В песне, названной нами условно "удэгейской", Высоцкий связывает воедино два мира – мир дальневосточной легенды и свои собственные впечатления от погружения под воду. Как верно отмечает С.Свиридов, "но он – всё же поэт, значит, для него действительно художественное становится миром, а мир – художественным".