М.Ц. – Вы всю свою творческую жизнь занимаетесь книжной графикой, причём чаще всего иллюстрируете сказки. Высоцкий тоже обращался к сказкам в своём творчестве. Не кажется ли Вам, что в его обращении к этой теме есть и Ваша заслуга?
Б.Д. – Нет, я так не думаю. Ну мы же все из сказки, из детства. Было ли моё участие... В этом мог бы признаться только он один. Хотя первого "Винни-Пуха"*1 я подарил Аркашке с Никитой,*2 и Аркашка на другой день читал его наизусть.
Высоцкий ведь был литературным человеком, много читал и, конечно, все жанры ему были доступны. А кто в своём творчестве обходился без сказки? Даже трудно назвать кого-нибудь.
Я склонен думать, что сказка лежит в основе всех литератур, потому что она вышла из фольклора. И кто же был ею не заражён? И Володя, в том числе. Он был человеком быстро на всё реагирующим, это свойство его характера и его таланта.
М.Ц. – Вы знали Высоцкого с начала 1960-х годов...
Б.Д. – Точнее, с 1964-го. Мы просто оказались соседями. Моя жена училась с ним в школе-студии МХАТ, но это выяснилось всё потом. Когда я приходил к Володе и Люсе Абрамовой домой, то часто как-то говорилось, что Карина только что ушла. А я и знать не зал, кто такая Карина.*3 Вот тогда, в Черёмушках, мы общались часто, потому что жили совсем по соседству.
У меня была собака, которую любили и Аркашка, и Никита. И транспорт был, личная машина, так что я подбрасывал Володю в театр или ещё куда-нибудь. Вы только поймите, что тогда это не был ВЫСОЦКИЙ. Это был очень симпатичный, хороший сосед, который вдобавок ещё и пел.
Надо Вам сказать, что поначалу я не был таким уж страстным поклонником его песен. Я весь из классики... Но потом, когда началась серьёзная поэзия в его песнях, и когда он пел с глазу на глаз – при Люсе, а потом при Марине, – это было совсем другое. Это был сражающий всех и вся талант. Высоцкий – это такая энергетика! Я даже не знаю, как это можно назвать одним словом. Наверное – просто талант. Огромный талант, талант невероятного накала, совершенно особенный. Так что Володя стал для меня фигурой значительной.
М.Ц. – Вы делали фонограммы Высоцкого?
Б.Д. – Делал, но они не сохранились.
М.Ц. – Какие у Высоцкого на тот момент были вкусы в живописи и в искусстве вообще?
Б.Д. – Как-то мы особенно эту тему не трогали. Володя интересовался, он признавался в своей малой образованности в этой сфере. Что-то такое я ему рассказывал, но долгих общеобразовательных бесед не было.
М.Ц. – Вы однажды в интервью сказали, что со Шпаликовым*4 у Высоцкого отдельных контактов не было, но они встречались в общем кругу...
Б.Д. – Да мы жили вместе. Я сейчас номера домов не помню, но это всё одна сторона улицы Телевидения, которая потом стала называться улицей Шверника. Шпаликов жил с Инной Гулая*5 неподалёку от детского сада в квартире на первом этаже. Чуть позже они получили квартиру на Загородном шоссе. Встречались у меня, пили водку, не спали ночами. Не очень часто, но бывало. Всегда было очень весело.
М.Ц. – То есть, тесных контактов у Высоцкого со Шпаликовым не было?
Б.Д. – Да я даже не знаю, с кем у Володи были очень тесные контакты, кроме Севы Абдулова. Даже с Гариком Кохановским, другом с детства, они общались реже. Вот Гена Полока*6 одно время был близок с Володей...
М.Ц. – Я знаю, что Высоцкий предлагал свою детскую поэму "Вступительное слово про Витьку Кораблёва и друга закадычного Ваню Дыховичного" в "Детгиз", где Вы тогда работали. Это Ваша была идея предложить туда поэму?
Б.Д. – Ну конечно! Володя пришёл ко мне, принёс поэму и говорит: "Ну, как это?" Я пошёл к заведующей редакцией книг для юношества Свете Боярской. Говорю: "Вот Высоцкий написал поэму". Она говорит: "Ну, пусть придёт, почитает".
Он пришёл, почитал членам редакции. Все были в восторге – сплошные охи и ахи. А потом три дня – полное молчание... Володя мне: "Ну, так что там? Восторги были, а результата нету". Я спросил Светлану, а она мне говорит: "Странная вещь литература. Актёрское обаяние – это одно. Мы все были в полном восторге. А стали читать с листа – и впечатление другое..."
Я не знаю их литературного воспитания. У меня до сих пор машинопись лежит. Я прочёл – по-моему, хорошо. А они сочли это графоманством.
М.Ц. – То есть, Вы считаете, что поэму забраковали именно с художественной точки зрения, а не потому, что это исходило от Высоцкого?
Б.Д. – Я абсолютно уверен в этом. Там же никакой политики, ничего такого нет. Они не сказали этого, но я понял, что они подразумевали, что это дилетантство, что литература – это другое.
Разные, наверное, подходы существуют. А критерий-то один: либо в Вечность, либо – в Лету. Вы посмотрите книги, которые написаны были разными секретарями писательскими. Ведь это – всё, это читать нельзя.
М.Ц. – В 1988 году в интервью В.Перевозчикову Вы вспоминали о времени, когда у Высоцкого появилась машина "Рено" и сказали так: "Мы осваивали эту машину, а освоили 12-й таксопарк". Почему? "Рено" оказалась негодной машиной?
Б.Д. – Дело в том, что сначала там ремонтировали мою "Волгу". "Рено" ходил хорошо, и, кажется, Володя на нём даже не разбивался. Вот когда папа ему подарил первый "Жигулёнок", который назывался "копейкой", то он с Севочкой на Новый год её сильно разбил. Да и не один раз он ту машину бил.
Так что сперва в 12-й таксопарк ездил я. Ну, там узнали, что я знаком с Высоцким, попросили: "Не можете ли Вы организовать концерт?" Я Володю спросил, он говорит: "Давай выступлю". После этого и я там машину чинил, и Володя туда с "копейкой" приезжал, а потом и с "Рено".
М.Ц. – Вашу последнюю встречу с Высоцким Вы помните?
Б.Д. – Это в 1980-м было на Пасху,*7 на даче Зыкиной.
М.Ц. – У Высоцкого с Зыкиной были контакты?
Б.Д. – У Володи с Мариной была дача в Пахре, а дача Зыкиной была на той же улице. Мы приехали к Зыкиной, а потом Володя с Мариной подошли. А мы перед этим не виделись, наверное, год или два. Приехали мы с дочкой, которая сильно подросла. У неё такой возраст был, когда внезапно вырастают. А Володя её давно не видел. В детстве Аркашка, Никита и наша Ира ходили в один детский сад, тогда-то он её видел часто. Володя её не узнал, говорит: "Что это за чувиха с вами?"
М.Ц. – Какое качество или качества Высоцкого лично Вы могли бы выделить?
Б.Д. – Вы знаете, его нельзя было не любить. Наверное, потому, что он сам умел любить. Он был настоящим мужчиной. Он никогда не предавал, никогда не был мелочным. А когда он пел лично Вам в комнате – это же вообще с ума сойти! Это – комок в горле, это сразу – состояние обожания.
Очень хорошим был человеком. Сейчас говорят "комфортный человек". Наверное, это не совсем точно, но с ним хотелось проводить время. В баньку пойти, пивка попить. Часто мы ходили в Домжур – Дом журналистов. Тогда там раков подавали. У меня не было с ним никаких похождений, а такие вот приятные мужицкие дела.
Несколько раз я их с Мариной возил в свою деревню Григорчиково на Пахре. Сальце с мороза, водочка... Очень он был хорошим партнёром. Особенно в ранние годы. Потом, когда ему приходилось "завязывать", это уже были переживания, а в шестидесятые годы всё было проще и красивее.
Здоровый он был. От природы потрясающе здоровый человек. Он был прекрасным, красивым человеком. Как, скажем, Жан Габен. Не зря его Марина полюбила. Она мне говорила: "Он вылитый мой отец, которого я обожала".
Вот таким я его помню. И если кто-то говорит про Володю другое, то они врут. Они его просто не знали. Это абсолютно точно!
26.09.2009 г.