В «бумажных» и интернет-публикациях стихов и песен Владимира Высоцкого, к сожалению, присутствует масса «очепяток». Под этим «термином» подразумеваются не только опечатки, как таковые, но и такие ошибки, когда напечатано то, чего не слышится ни в одном из зафиксированных на фонограммах авторских вариантов исполнений, и чего нет и в рукописях.
Первоначально значительное количество «очепяток» было следствием «благонамеренных и бескорыстных» редакторских правок, внесённых, например, составителем первого сборника Высоцкого «Нерв»*1 Р.Рождественским и кропотливо, педантично и скрупулёзно исправленных впоследствии А.Крыловым при «текстологической подготовке» переиздания того же сборника*2.
Правда, при этом в сборниках стихов В.Высоцкого, где сам А.Крылов числится составителем, прочно поселилась и вот уже много лет живёт, например, «очепятка» в «Песне автозавистника»: «Затем ли гиб и мерз в семнадцатом году…», тогда как слова «мёрз» нет ни в рукописях, ни в фонограммах, а есть только слово «мёр».
Множество «очепяток» носит весьма курьёзный характер (целый букет примеров приведён, в частности, на интернет-сайте «Высоцкий: время, наследие, судьба»*3 и на форуме Официального сайта Фонда В.С.Высоцкого*4), и некоторые из них до сих пор кочуют по различным изданиям и публикациям.
Считается, что такие досадные оплошности ведут своё происхождение из «недослышек», «недоглядок», «непоняток» и «невниманек» (хорошее слово!) при прослушивании авторских фонограмм Высоцкого (качество которых, действительно, иногда очень невысоко) и при «изучении» рукописей.
Но всегда ли это так?
Например, у С.Жильцова*5 напечатано:
У Наполеона Ватерлоо есть, хотя
Не терял он времени задаром…
Ну и что ж такого? А у нашего вождя
Было «десять Сталинских ударов».
Откуда такое взялось? Ведь рукописей этого четверостишия, согласно тому же Жильцову, нет, а на единственной известной фонограмме 1963 года*6 Высоцкий поёт:
У Наполеона Ватерлоо есть хотя б –
Ничего не делал он задаром! – и. т. д.
Это же совсем другой смысл! Если, по Жильцову, Наполеон был расторопен и осмотрителен, но, тем не менее, нарвался-таки на некоторую неприятность, когда его разбили при Ватерлоо, то по фонограмме – для агрессора-Наполеона «отлились кошке мышкины слёзки», а для «нашего вождя» – после серии поражений всё обошлось триумфальным шествием одних побед вплоть до самой великой Победы.*7 Так с чем же мы здесь имеем дело – с «очепяткой» или с лёгкой «идеологической корректурой»?
Ещё. В собрании Чака и Попова есть такое стихотворение*8:
Говорят в Одессе дети
О каком-то диссиденте:
Звать мерзавца Гофман Виля,
На Фонтане, 7 живёт,
Родом он из Израиля,
И ему – девятый год.
Хорошее стихотворение, тонко-ироничное такое. И у Жильцова оно есть.*9 Только там почему-то вместо «Гофман» напечатано «Говнан». Это – куда смешнее! Просто животный гомерический хохот – «ужас, до чего смешно»! Наверное, Жильцов по автографу исправил. А Владимир Семёнович, должно быть, под потолок прыгал от счастья: «Ай да Высоцкий, ай да…! Эва, какое слово сотворил!..»
Между тем, чрезвычайно сомнительно, чтобы это самое слово было в рукописи (жаль – проверить не могу)! Не нуждался Высоцкий в таких пошлых словоизвращениях! Возможно, это и не сам Жильцов, а какие-нибудь его безвестные нукеры-помощники или типографские наборщики случайно (или – по злому умыслу?) ошиблись и подарили поэту такой сомнительный, дешёвый, с нехорошим душком «каламбурчик».
Ну, допустим, я идеализирую Высоцкого, и у него в рукописи абсолютно явственно написано именно то, что у С.Жильцова напечатано (ой, не верю – но допустим!). Даже и в этом случае составителю, возможно, стоило напечатать «Гофман», а в сноске для сведения тому, кто эти сноски читает, дать информацию: «в рукописи – "…"», то есть, мол, несколько иначе.
Тем более, что такой приём публикатором, кстати, уже был опробован в другом месте*10:
Знать бы всё – до конца бы и сразу б
Про измену, тюрьму и рочок.
Но… друзей моих пробуют на зуб,
Но… цепляют меня на крючок.
С.Жильцов в сноске указывает, что в рукописи этого четверостишия, которая, вообще говоря, не найдена, написано вовсе не «рочок», а – «рачёк», «что может иметь значение, известное лишь автору или владельцу автографа». Не будучи ни тем, ни другим, я тем не менее почти уверен, что речь идёт о болезни под названием «рак». А такая «уменьшительно-ласкательная» форма – из очень популярного в 70-х годах анекдота про некоего увлечённого и радостно-бесцеремонного «лепилу»: «"Доктор, что со мной?" – "Да, знаете ли, рак! Рачок!" – "Как же, а вы говорили – камушки?" – "Камушки, камушки! А под ними – рак! Рачок-с!" – "Доктор, и что – я умру?!" – "Безусловно!" – "И как скоро это ожидать?" – "А вы торопитесь? Ха-ха-ха!..."» – и т. д.
То есть «рачок» здесь – возможное будущее несчастье, такое же, как измена близкого человека, как тюрьма, от которой вместе с сумой не принято зарекаться, и тому подобные напасти, о коих неплохо (или, наоборот – не дай Бог!) было бы знать заранее.
Ну, положим, составитель этого анекдота про весёлого доктора не знал. Но зачем же изобретать, зачем выдумывать какой-то «рочок», какую-то самодельную и корявую производную от слова «рок», когда в рукописи нет и намёка на что-либо подобное! Ведь про «рачок» можно было б у кого-нибудь спросить – и, уверен, первый же или второй спрошенный рассказал бы С.Жильцову процитированную байку, и ему стало бы всё более или менее ясно.
Возьмём другой пример: стих-посвящение Владимира Высоцкого Татьяне Иваненко (единственная фонограмма*11 в Москве у В.Савича, май 1971 года).
Казалось бы, всё должно быть однозначно. Однако на печати – масса разночтений (первыми даю правильные, с моей точки зрения, варианты):
Первая строка:
– «Как всё, как это было» (http://vysotsky.km.ru/russ/text_html/00/0200--/0246/00_0246_01.html#2, далее – Сайт);
– «Только всё это было» (Собрание сочинений В.Высоцкого в четырёх томах, сост. Б.Чак и В.Попов, АОЗТ «Технэкс – Россия», Санкт-Петербург, 1993. – т. 2, стр. 232; далее – Чак-Попов);
– «Как всё <это>, как всё это было» (Собрание сочинений В.Высоцкого в восьми томах под редакцией С.Жильцова, Вельтон В.В.Е., Германия, 1994. – т. 3., стр. 272; далее – Жильцов).
Вторая строка:
– «И в кулисах, и у вокзала» (Чак-Попов, Жильцов)
– «И в кулисах, и в вокзалах» (Сайт).
Третья строфа, первая строка:
– «Только вербы и льны, только бани» (Чак-Попов);
– «Только вербы и льны, только дали» (Жильцов);
– «Только вербы видны, только бани» (Сайт).
Третья строфа, вторая строка:
– «Только светлые дни или луны» (Жильцов, Сайт);
– «Только светлые дни и луны» (Чак-Попов).
Третья строфа, третья строка:
– «Есть прибежище твое, Таня! » (Чак-Попов);
– «Здесь прибежище твое, Таня! » (Жильцов, Сайт).
Последняя строка:
– «Чаще в голову лезьте для Таты! » (Чак-Попов, Жильцов)
– «Чаще в голову лезьте для Тани! » (Сайт).
Вот такая картина.
Допустим, «очепятки» на Сайте и у Чака-Попова – это «недослышки» в чистом виде.
Но у Жильцова – как представляется, случай несколько посложнее: там стремление (волюнтаристское, надо сказать) привести всё к якобы стройному стихотворному размеру.
Если оперировать музыкальными понятиями (памятуя, кстати, о том, что в данном случае мы всё-таки имеем дело с песней), то можно сказать, что Жильцов попытался привести всё к размеру 3/4 с двухчетвертным затактом, то есть: ля-ля-лЯ, ля-ля-лЯ, ля-ля-лЯ, ля-ля-лЯ.
Вот у него и вышло:
как всё Это как всЁ это бЫло (ля лЯ)
и в кулИсах (ля) И у вокзАла (ля лЯ)
ты как бУдто бы бАнное мЫло (ля лЯ)
устранЯлась (ля) И ускользАла (ля лЯ)
Во-первых, ничего подобного текстуально на фонограмме в первой строке нет. Кстати, Жильцов тут мог бы не фантазировать, а напечатать так, как есть – всё равно первую строку в описанный музыкальный размер можно было б уложить, например:
«как (ля) всЁ (ля ля) кАк это бЫло (ля лЯ)»
Ну, а во-вторых – и самое главное: Высоцкий в этой песне не придерживался одного и того же размера! На фонограмме в первой строке ритм несколько сбит: нет паузы на выделенных выше (ля-ля) – что это, обрыв плёнки? Затем, со второй строки и до конца второй строфы, идут те самые Жильцовские 3/4. Но, начиная с третьей строфы – радикальная смена ритма, и уже вовсе не 3/4, а 4/4 с двухчетвертным затактом, то есть: ля-ля-лЯ-ля, ля-ля-лЯ-ля, ля-ля-лЯ-ля, ля-ля-лЯ-ля.
И звучит примерно вот что:
ох вы дУмушки (ля лЯ ля) ох мыслИшки (ля ля лЯ ля)
ох вы кУмушки (ля лЯ ля) и невЕсты (ля ля лЯ ля)
не везлО (ля) нам с тобОй (ля) и в наслЫшках (ля ля лЯ ля)
не повЕрилось (ля лЯ ля) экий бЕс ты (ля ля лЯ ля)
и т. д. до конца песни.
Замечу мимоходом, что «досочиненную» Жильцовым первую строку тоже при желании можно вогнать в этот размер: «как всё Это (ля ля) кАк всё это бЫло (ля ля лЯ ля)», однако это уж совсем не соответствует фонограмме.
Таким образом, уважаемый С.Жильцов, неосознанно (я надеюсь!) допустивший в первой строке «очепятку» собственного производства, тем не менее, не только уложил этим самым всё стихотворение «в прокрустову койку» универсального размера, но и пренебрёг прекрасной возможностью подчеркнуть многовариантность звучания стиха применением более сложной строфики.
По-моему, при подготовке песен Высоцкого к печати публикатору следовало бы всё-таки больше апеллировать именно к автору, к авторскому исполнению, а не к собственному, чисто визуальному, восприятию ритма и размера стиха из беззвучной, немой стенограммы.
Ещё замечу: говорят, песни Высоцкого плохо читаются «с бумаги». Мне кажется, поэт всегда в своих стихах, помимо стихотворного размера, подразумевал подспудно ритм и размер чисто «музыкальные», в которых пауза является таким же полноправным элементом, как и «произносимый въяве» слог. И, если читателю удастся этот «музыкальный размер» уловить, то стихи Высоцкого прекрасно и с успехом будут им прочитаны и с «листа», и вслух – хоть со сцены.
В завершение не откажусь от соблазна привести «раздраконенное» выше стихотворение в нормальном виде, без всяких «ля-ля», с теми знаками препинания и в такой строфике, с которыми оно мне просто-таки наяву мерещится в настоящих (и главное, в будущих!) публикациях:
Как <и> всё –
как это было? –
И в кулисах,
и у вокзала
Ты, как будто бы
банное мыло,
Устранялась
и ускользала.
Перепутаны
все мои думы
И замотаны
паутиной –
Лезу я,
словно нищие в сумы,
За полтиной
и за рутиной…
Ох, вы, думушки!
Ох, мыслишки!
Ох, вы, кумушки
и невесты!
Не везло нам с тобой,
и в наслышках
Не поверилось –
экий бес ты!
Только вербы и льны,
только бани,
Только светлые дни
или луны
Есть прибежище
твоё, Таня –
Так пропойте ей
аллилуйю!
Так пропойтесь ей,
злые песни,
Отзвучите ей,
все кантаты –
Гимны добрые
или вести,
Чаще в голову
лезьте
для Таты!