М.Ц. – Ещё до того, как в Театр на Таганке пришёл Юрий Любимов, Вы ставили там спектакль "Микрорайон", в который включили песню Высоцкого "В тот вечер я не пил, не пел..." Причём тогда Вы с Высоцким знакомы не были, и то, что он – автор этой песни, не знали тоже. А вот когда Вы узнали, кто автор, появилось ли его имя на афише?
П.Ф. – Мне кажется, что это потом указывалось в афише. Хотя точно я не помню... После того, как на Таганку пришёл Юрий Петрович Любимов, этот спектакль ещё шёл некоторое время, но недолго, поэтому я точно не могу ответить на Ваш вопрос. Тем более что в те времена Володя был ещё совершенно неизвестен. Он только что окончил Школу-студию МХАТ. Кажется, когда Володя пришёл на Таганку, то этот спектакль уже не шёл, поэтому он его не видел. Потом он узнал, конечно, что песня его была использована. Я думаю, что это был вообще первый спектакль, где звучала его песня.
М.Ц. – Вы были одним из режиссёров первых спектаклей, в которых принимал участие Высоцкий – "Антимиры" и "Павшие и живые". Каким Вам запомнился Высоцкий в начале своего театрального пути?
П.Ф. – Я не ставил "Антимиры" и "Павшие и живые". Я принимал участие в постановке, ставил отдельные сцены. Каким запомнился... Высоцкий был очень спокойным, органичным, естественным. Не сразу все поняли, что Высоцкий – это явление.
В театре я наблюдал его только в первые два года, потом я ушёл. Мы тогда были знакомы очень поверхностно и недолго. Потом мы встречались, но уже позднее. Юрий Петрович предлагал мне остаться, но у меня были другие планы ... Я уезжал в Ленинград, был главным режиссёром Театра комедии. Меня там закрывали, выгоняли... Не скажу, чтоб всё складывалось удачно и легко.
Помню, однажды Володя такую фразу сказал, которая прозвучала для меня удивительно. Он сказал: "Ну что Фоменко? Фоменко может поставить всё – задачник, домовую книгу..." Это было сказано по поводу какой-то моей работы в "Антимирах" или "Павших и живых". Это было сказано полушутя, но у него было какое-то доброе отношение ко мне, к нашим встречам. Это было в самом-самом начале его карьеры, а потом его жизнь проходила от меня на большом расстоянии.
М.Ц. – Насколько я помню, у Вас был ещё один творческий контакт с Высоцким – Вы готовили пьесу по повести Войновича...
П.Ф. – Да, совершенно верно. Если бы спектакль вышел, он бы назывался "Хочу быть честным". Это по прозе Войновича, которую опубликовал Твардовский в "Новом мире". Потом эту повесть поставил в Студенческом театре молодой тогда Марк Захаров, а я так и не поставил...
М.Ц. – А почему?
П.Ф. – Это пусть Вам Юрий Петрович объяснит. Это было вскоре после того, как я поставил "Дознание". Это пьеса Петера Вайса, она шла на Таганке один сезон, даже меньше сезона. Довольно тяжёлая пьеса, в ней идёт речь о процессе над теми, кто служил в Освенциме. Там были заняты Алла Демидова, Николай Губенко. Володи там не было. Юрий Петрович не разделял главной мысли, которая была в основе постановки...
М.Ц. – И со спектаклем по Войновичу вышло то же самое?
П.Ф. – Да, в какой-то степени то же самое. Возможно, я проявил какую-то нетерпеливость и несдержанность. Но я не жалею.
Володя был только намечен там на одну из ролей, но потом он не репетировал. Там репетировали другие актёры – Епифанцев, Ульянова... Мы пробовали с разными артистами, работа была интересной, но спектакля не было, всё закончилось на стадии репетиций.
М.Ц. – В спектакле "Павшие и живые" Высоцкий сначала играл Кульчицкого, а потом – Гудзенко...
П.Ф. – Ох, как Вы это помните... Я не могу Вам соответствовать. Я даже не помню, какая там была сцена с Кульчицким.
М.Ц. – То есть, рисунка роли Вы не помните?
П.Ф. – К сожалению, нет. Это была сцена, которую я не делал. Я работал в этом спектакле с целым рядом актёров – со Смеховым, Джабраиловым... С Володей в этом спектакле я не работал.
М.Ц. – Вы ещё оставались на Таганке, когда там вышел спектакль "Жизнь Галилея". Галилей – первая крупная роль Высоцкого. Как он Вам запомнился в ней?
П.Ф. – Замечательная работа! Я не помню уже деталей, но спектакль определялся его уже тогда неистовой натурой и внутренней энергией. Предсказать его будущее тогда мало кто мог. Надо отдать должное Любимову, который его почувствовал и потом, как мне кажется, делал очень многое, чтобы выдержать, вытерпеть... Потому что работать с Володей было непросто. Тем не менее, они им дорожили – и Любимов, и директор театра Дупак.
М.Ц. – За пределами театра Вы с Высоцким встречались?
П.Ф. – Бывало иногда. Был один человек, гитарист, музыкант, – потом он закончил режиссёрский факультет ГИТИСа, – который был с Володей хорошо знаком, – Борис Горбачёв. Они с Володей встречались много, и я бывал на таких встречах у него дома. Это было очень интересно, но я был недостаточно в это погружён, чтобы вспоминать какие-то нюансы и детали.
Мне очень жаль, что так сложилась жизнь, и я с Володей мало сотрудничал. Не потому, что он потом стал знаменит и легендарен, а потому что он был личностью очень редкой. Похож он бывал только на самого себя. Так бывает редко.
Он был не крутой человек, но, я бы сказал, очень суверенный. Такое странное слово, но оно к нему очень подходит. Свою природу он подчинял только до какой-то степени. Это, может быть, звучит абстрактно, но мне кажется, что уже тогда, в начале 60-х годов, он был личностью.
11.07.2009 г